А был ведь пособран-то богатый пир
Как у ласкового князя у Владимира.
Все богатыри да были созваны,
Все на пиру да наедалися,
Все на пиру да забавлялися.
Когда разъехались храбрые-могучие
Богатыри по своим домам,
По своим домам, да по своим дворам,
По своим дворам, по своим местам,
А остался ласковый князь стольно-киевский
Со своей княгиней да со Апраксией…
Он во своей да спальне светлою,
Да долго он с княгиней разговаривал.
Как стал усыпать тут он богатырским сном,
Тут услышал да голос зычный-то,
Как вдруг раздался голос богатырский позадь Киева:
— Ай ты, ласковый ты князь Владимир стольно-киевский
Если ты спишь, ты не пробуждаешься-ко!
Али ты пиром наслаждаешься?
Аль про нас, богатырей, не ведаешь?
Посылай-ка ты да мне соперника,
А ты соперника, упору крепкую,
Упору крепкую да оборонушку великую,
А оборонушку да постоять за Киев-град!
Если нет у тя упоры крепкой богатырской-то,
То поеду я к тебе во Киев-град,
А побью от старого до малого,
А от малого до старого,
А тебя-то, князя-то Владимира,
С княгиней-то со Апраксией,
Верно, в плен возьму,
А Киев-град да ведь огнем пожгу,
Я богатырей копьем-мечом побью!
Тут Владимир удивляется,
Будит он княгиню да Апраксию:
— Ах ты, ласкова княгиня ты Апраксия,
Мне-то что-то во сне видится,
Мне-то что-то во сне чудится!
А княгине тоже видится:
— Ах ты, ласковый князь Владимир стольно-киевский,
Я давно не сплю, тебе сказать хочу:
Слышишь голос как нахвальщика,
Как нахвальщика, незнакомоего наездника?
А у нас дружина принапилася,
Принапилася, куда-то укатилася.
Где-то был старый казак да Илья Муромец,
Тот мог бы постоять да за Киев-град,
За тебя, ласкового князя да Владимира,
За меня, княгиню-то Апраксию.
Постоял бы он за бедных жен,
За бедных жен, за бедных вдов
И за бедных малых сироточек!
А вот опять кричит нахвальщик громким голосом
Так, что сад весь пошатается,
Со дерев-то лист да осыпается.
Тут теперь Владимиру да не до сна пришло.
Как и скочил-то он да на резвы ноги,
Как и бежал он да на высоко крыльцо,
Как кричал он громким голосом:
— Эх вы, добрые удалые молодцы,
Уж вы не выдайте князя да Владимира,
А молодой княгини да Апраксии,
Постойте за наши-то богатства княженецкие!
Как скоро-наскоро бежит Илья,
Редко он кудрями-то потряхивает,
Ножкой через улочку пошаркивает.
Он бежит ко той парадной лестнице,
По мосткам бежит — мосты покрякивают,
По ступенькам шагнет — ступеньки потрескивают.
Сам садится супротив царя,
Говорит да таковы слова:
— А что ты, князь, князь Владимир стольно-киевский,
Ты о чем сидишь да призадумался,
Призадумался да так запечалился?
Что ли нет у нас сильных, могучих богатырей,
Что не можем мы отпихаться от наездничка?
А вот услышал голос-то наездника,
А криком — голос богатырский.
От такого крика богатырского
Вся палатушка шатается,
А сидит Илюша удивляется.
А некогда сидеть да толковать-беседовать,
А надо кликать бой да богатырю.
Он бежал да на конюшенку стоялую,
Он там брал доспехи богатырские.
А в перву очередь схватил узду тесмяную
(А не тем уздечка была дорога,
Что узда-то была шелкова),
А он клал на добра коня,
По конюшенке поваживал,
На Бурушка посматривал:
— Вот нам, Бурка, череда пришла
Ехать в чисто поле с наездником,
Вот на рать-побоище смертное.
Становил добра коня, похлопывал,
У него гриву причесывал мохнатую,
А потом начал его оседлывать.
Вот на потнички кладал потнички,
А на войлочки кладал войлочки,
Наверху подвергивал попону пестрядиновую, —
А не тем была попона дорога,
Что в три строчки золотом прострочена,
Тем попона была дорога,
Что во всех четырех углах
По самоцветну камню яхонту, —
А другой видит, вишь, дивуется,
А на попонку он любуется.
А камени всажены для проезда добра молодца, —
Впереди от них был свет, как от красна солнышка,
А сзади от них — как от светла месяца,
А молодым, сильным, могучим богатырям
А лесами-то проезжать,
А ночами-то ночками осенними,
Да лесами теми Брынскими,
А теми болотами топучими,
А съезжаться приходится с богатырем…
А на верх покидывал седелышко
На все двенадцать подпруг накрепко да наплотно, —
А шелк-то тянется, да ведь не рвется,
А золото-то мокнет, да не ржавеет,
Каждую пряжечку посматривал.
Вот брал он копье в руку под плечо,
Как брал шелепугу подорожную,
Тридцать и три пуда свинца налито,
Свинца налито да чебурацкого…
Для отмашки сильного богатыря
А брал он булавицу,
Котора-от Ильи без мала девяносто пуд.
Накладал он стальной шлем на головушку,
А шлем стальной был с шишаком во двенадцать пуд,
Не нанес бы богатырь удара-то острым мечом,
Вот острым мечом по головушке,
Не пробил бы он у богатыря ведь черепа.
А тут мечом Илюша подпоясался,
А брал Илюша перву заповедь — тугой лук,
А вот колчан да он со стрелами.
А скоро тут садился Илюша на добра коня,
На добра коня, как на люта зверя.
Как пришпорил Илья шпорами,
А очернял шелковой плетью,
А спрыгнул, будто лютой зверь,
Только видели добра молодца сядучи,
А не видели тут поездки богатырскою, —
И только куревка ему прокурила
И вслед пороша пропорошила.
Выезжал Илюша во чисто поле,
А во то раздольице широкое,
А увидел его собака-богатырь,
А он начал да насмехатися,
А он начал да насмешку делати:
— Ах ты, старая базыга, ты седатый пес!
Ты куда идешь на дело ратное?
Ты куда идешь на побоище смертное?
А тебе ли, седатому седине,
А сидеть на добром коне,
На добром коне, как на лютом звере,
На лютом звере съезжаться с богатырем!
А кричит ему Илюша таковы слова:
— Ах и ты, засельщина да деревенщина,
Ты, холопина да, знать, боярская!
Где-то ты стащил шубу да черна соболя,
Да украл-схватил сапоженки зелен сафьян,
Угнал с барских конюшен добра коня?
Ты как едешь к нам во Киев-град,
Ты во Киев-град да повладети ведь,
Повладети ведь Киевом.
А завладеть-то князем-то Владимиром.
Как у нашего у князя у Владимира
А есть и сильные, храбрые богатыри,
Могут ведь упор держать,
Могут ведь ответы дать! —
Кричит Сокольник опять да таковы слова:
— Ах ты, старая базыга, ты седатый пес!
Ты построй-ка там келью о дороженьку,
И сберег бы ты деньжонки по копеечкам,
По копейке деньги, по полушечкам, —
Тут бы ты, базыга, и живот питал,
Тут ты, седина, да и жизнь кончал!
А тебе ли ехать во чисто поле,
С нами биться с добрыми молодцами? —
Как скоро тут богатыри разгневались,
А держали коней-то с быстростью,
А скоро копья долгомерные похватывали,
Как первую разъездку держали они.
Как ударяли они да по щитам слоновыим —
Да копья долгомерные погнулися,
А богатыри как в седлах не качнулися.
А от того удара от великого,
А от тех от копий стальных да мурзамецкиих,
А от тех щитов верно-крепкиих,
А от тех костей да от слоновыих
А раздалось громкое эхо в Киеве,
Там ведь в тереме маковки да шаталися,
Все богатыри со двора да разбегалися…
А скоро кони у богатырей поправились,
Они держали-то вторую-то поездку-то
Попробовать стальную палицу-булавицу,
Стальных шлемов с головы.
У Ильи несчастье приключилося,
Как ему-то горе приключилося:
Как ударил богатырь палицей-то, палицей
О палицу его-то булавицу —
В руках кольцо колыбается.
Как съехался да туто с Сокольником,
Ударили друг дружку копьями да долгомерными, —
Копья те ихние да погнулися,
А богатыри все да кочнулися…
Только кольцо в руках осталося.
Как выводил Сокольник острый меч,
А хочет тот ударить Илью Муромца,
А Илья Муромец увертлив был.
А завернется он за гриву лошадиную,
А подумал он да таковы слова:
«Может, я ведь сберегу жизнь свою,
А как повыбью буйну голову!»
А подхватит-то он острый меч,
А побьет-то теперь Сокольничка.
Бьет по шлему стальному да вострому,
А бессилен-от богатырь на земле лежит,
На земле лежит, все ругается,
За копье-то Илюшеньки имается,
И добрый конь скочил на грудь ему,
Притиснул как к сырой земле.
Как увидел тут Илюшенька
На правой руке да свой перстень:
— Ах ты, чадо мое малое,
Дитя-то ты неразумное,
Ты ведь мною-то построено,
От меня силушка заведена…
Хочешь ты Киевом овладеть!
Вот тебе клятва первая,
Раз остался драться я в живых:
Как будешь с князем ссориться,
Дай отсеку буйну голову.
Дак дал тут Сокольничек свое слово
Повиноватися своему батюшке Илье Муромцу
И не ссориться с Владимиром
И с княгиней да Апраксией.
Тут они да поздоровались,
Во уста да целовалися,
Целовалися да обнималися.
Тут Илюшенька раскинул белый шатер.
Зашли во белый шатер
Вот с рожёным до со сраженным
Уж достал он запасушки поездные,
Он заездные запасы все, походные…
Они поели-попили, повеселилися,
Скоро-то богатыри да принапилися,
Принапилися да приумаялись,
Приумаялись да привалилися.
Прилег тут да Илья Муромец,
А Сокольник думат таку думушку:
«Погоди-ко ты, седатый волк,
Вот я дам тебе расправу вечную!..»
Как выдворил кинжалище булатное девятнадцать пуд,
Как черкнул Илюшеньку во белу грудь, —
А как не снял тот верно крепкий щит,
А под щитом брань стальну-чугунную.
Как от того ль от звука-то от великого
Как проснулся славный казак Илья Муромец,
Как скочил он на резвы ноги,
Как стряхнул кудрями да ведь сивыми,
Как схватил Сокольника за волосы кудрявые:
— Ах ты, ай бездельничек!
Покажу я тебе старость, старика пугать!
Как он бросил его на сыру землю,
Да сам таковы слова приговаривал:
— Кем ты, дитятко, заведено,
Тем, дитятко, будешь прикончено!
Как прошла молва, рубил голову Сокольника,
Ехал к ласковому князю ко Владимиру.
