Динь-динь-динь!
Из-под того креста Леванидова
Выходило-выбегало два тура, три тура.
Случилося турам мимо Киев-град идти,
Они видели над Киевом дивным-дивно,
Они видели над Киевом чудным-чудно:
Выходила девица, слёзно плакала,
Она книгу читала, евангелье,
А и не столько читала — вдвое плакала.
Соходились туры со родной матушкой.
— Здравствуй, турица родна матушка,
Ты здравствуй, турица златорогая!
А мы шли, туры, да мимо Киев-град,
А й мы видели над Киевом дивным-дивно,
А й видели над Киевом чудным-чудно.
Выходила девица, слёзно плакала,
На руках держит книгу, свято евангелье,
А и не столько читает — вдвое плачет.
— А й вы, глупы туры-то, малы детушки!
Не девица выходила, слёзно плакала,
А й не книгу читала, не евангелье —
Тут плакала стена городовая,
Она сведала над Киевом невзгодушку:
Наехал князь Батыга Батыгович
Со своим со сыном со Батыгою,
Со зятем Тараканчиком Карабликовым,
Со тем дьячком со выдумщиком.
У Батыгушки силы сорок тысячей,
А у сынушка силы сорок тысячей,
А у зятюшка силы сорок тысячей,
У дьячка ль было силы сорок тысячей.
Просит Батыга от Киева,
Просит Батыга супротивника,
Просит Батыга поединщика:
— Владимир-князь стольно-киевский!
Дай-ко мне-ко супротивника,
Дай-ко мне поединщика,
Чтобы со мной, с Батыгой, поправиться.
Да несчастье во Киеве случилося,
Что да лучших богатырей не сгодилося:
Святогор-богатырь на Святых на горах,
А Илья да Самсон у синего у моря,
Добрынюшка Никитич во чистых во полях,
А Алеша-богомол в богомольной стороне.
Жил-то был голь кабацкая,
Пропил-промотал все житье-бытье свое,
А идет-то он ко Владимиру на двор,
Крест кладет-то по-писаному,
А поклоны ведет по-ученому —
На все на три, на четыре на стороны,
Князю Владимиру в особину:
— Здравствуй, Владимир стольно-киевский!
Опохмель-ко Василья чарой пьяною.
У Васи с похмелья буйна голова болит,
У Василья ретиво сердце щемит!
Приказал князь Владимир стольно-киевский
Наливать ему чару зеленого вина,
Другу наливать пива пьяного,
Третью наливать меда сладкого
— Становилось питья полпята пуда,
Становилось питья полтора ведра.
Принимал тут Василий единою рукой,
Выпил Василий единым духом,
Сам он, Василий, слово вымолвил:
— Я теперь могу на своем коне сидеть,
Я теперь могу своей саблей владеть —
Которая сабля во сорок пуд.
Взимал-выбирал да коня доброго,
Шёлковую уздицу налагал на него,
На косматого коня войлок накидывал,
А двенадцать подпруг он подтягивал
Не для-ради красы-басы-угожества —
Для ради укрепы богатырския;
Булат не гнется, не ломится,
Шелковы подпруги не оборвутся.
Тугие луки по бокам метал,
Калену стрелу во колчан он клал,
Шёлков он повод в белы руки брал,
Шпорами коня он потыкивал.
Конь его добрый поскакивал
За ту за стену городовую
И за ту за башню заугольную.
Поехал Василий на чисто на поле,
Видит Батыгу на чистом на поле.
Натягал Василий калёный лук,
Стрелку вынимал с подзолоточки,
Стрелил по головам что не лучшеньким —
Убил сына Батыгу Батыговича,
Убил зятя Тараканчика Карабликова,
Убил черна дьячка он выдумщика.
У Батыги ведь кони хорошие,
У Батыги ведь кони снарядные —
Посылает Батыга скорых гонцов,
Скорых гонцов в славен Киев-град.
Киев-град — он не малый есть:
Соколу лететь — не поймать его,
Маленькой птице натешиться —
Виноватого во Киеве не взыскати.
Едет Василий ко Батыге налицо
На своем коне он на доброем
И на том седле на окованном.
Реки-озера между ног пускал,
Синие моря он около скакал,
На горы высоки выскакивал.
Хвост по земле расстилается,
Грива под копыта подвивается,
Огненный пламень вымахивает.
Тем луком калёным выстреливает,
Острым копьем он помахивает.
От того копья как от острого,
От той от палицы военныя
На Батыгу страх да уклоняется,
Стоит он, Батыга, удивляется.
Сколько было как выезживано,
На таком было страхе не стаивано.
Как едет от города от Киева,
От того от князя от Владимира,
Едет богатырь удалый молодец,
Сам он собой тут не хвастает.
Только страшно стоять-то на чистом на поле.
Приехал Василий ко Батыге налицо:
— Здравствуй, Батыга Батыгович,
Со своим со сыном со Батыгою,
Со зятем Тараканом Карабликовым!
Ответ держит тот Батыга нынь:
— Нету сына Батыги Батыговича,
Нету зятя Таракана Карабликова,
Нету черна дьячка как выдумщичка.
Ответ держал Василий ко Батыге нынь:
— Прости-ко меня во первой нынь вине,
Во первой вине прости во великия!
Я убил у тебя сына Батыгу нынь,
Убил зятя Таракана Карабликова,
Убил черна дьячка я выдумщичка.
За свою за вину за великую
Я могу послужить как, Батыга, тебе.
Дай-ко мне силы сорок тысячей —
Я поеду ко городу ко Киеву,
А ко ласкову князю ко Владимиру,
А мы Киев-град да мы огнем пожгем,
А Владимира мы во полон возьмем!
А на те лясы Батыга приукинулся,
Дал ему силы сорок тысячей.
Выехал Василий на чисто поле,
Поворот держал на ручку на правую,
Присёк-прирубил до одной головы.
Скоро едет Василий ко Батыге налицо:
— Прости-ко, Батыга, во другой вине,
Во другой вине ты меня великия!
Потерял я силы сорок тысячей.
Нынь я в городе повысмотрел,
Нынь я во Киеве повыглядел,
Где стоят воротца отложенные.
Прямо нынь мы поедем ко Киеву,
Только дай мне-ко силы сорок тысячей.
Он поехал со тою-то со силою,
Поворот держал на ручку на правую,
Палицей бьет он военною,
Копьем он бьет да долгомерныим —
Не оставил Василий ни единой головы.
Приехал Василий ко Батыге налицо,
Челом ему бил и поклоняется:
— Я еще ведь во городе всё высмотрел,
Я нынь же, Батыга, постою за тебя.
Дал ему силы сорок тысячей,
Сорок сороков всё черных соболей,
Злата-серебра ему — сметы нет.
Повыехал Василий на чисто на поле,
Едет ко Киеву со радостью —
Всю он силу ведь саблей рубит.
Натягал Батыга ведь трубочку,
Трубочку натягивал подзорную,
Глядит он во славно во чисто поле
Ко тому ли ко городу ко Киеву,
Ко тому ли ко князю Владимиру,
На тыи поля-то он на чистые,
На те луга на зеленые,
На те на травы на шелковые.
Видит — дело нехорошее.
Сбирается Батыга на добрых коней,
Поезжает Батыга во свою скоро землю,
Во тую во землю во неверную,
Клянется Батыга, проклинается:
— Не дай мне нынь под Киевом бывать,
Не могу я теперь про Киев рассказать!
Золоту казну я истратил всю,
Киев-град — он не малый есть,
Во Киеве богатырей сметы нет!
Что да лучшие богатыри во Киеве,
Золота казна-то — во Чернигове,
Цвётно платье— в Нове-городе,
Хлебны запасы — Смоленца-городка.
Поехал Батыга он от Киева.
День он, ночь удаляется
От того ли от города от Киева,
От того ли князя от Владимира.
Увидел Василий Игнатьев сын —
Разгорелось его сердце богатырское,
Раскипелась его кровь молодецкая,
Сам он говорит таковы слова:
— Не поеду ко городу ко Киеву,
Ко тому князю к Владимиру —
Поеду в сугон да в следы Батыевы.
Пусть он, Батыга, не хвастает,
Со мной, с богатырем, нынь повидается.
Я поеду ведь нынь да спрошу его:
«Что тебе, Батыге, не слюбилося?
Ты поехал ведь нынь как от Киева,
Да поехал ты, не простился нынь
С тем ли с городом со Киевом?»
Это тут Батыге не слюбилося.
Обнажил он, Батыга, саблю острую
На того ли на Василья на Игнатьевича.
Взял он тут, как Василий нынь,
А й наехал Василий с саблей вострою,
Отсёк-то Василий буйну голову
А неверному Батыге по кореню.
А упал-то Батыга с коня доброго
На тую на матушку сыру землю,
А на ту он на мураву-траву.
Отъезжает Василий от Батыги нынь,
Прирубил-прикосил последню силу тут.
Поехал Василий он ко Киеву,
Ко тому ко князю Владимиру.
Кричал он, Василий, на поле на том.
На поле на том как на чистоем:
— Прикажи-тко, Владимир стольно-киевский,
Отпереть мне ворота широкие,
Заехать на коне мне-ко на доброем
За тую стену городовую,
За тую за башню угольную!
Отворили ворота широко ему.
Заезжает Василий на коне доброем,
Сходит-слезает с коня доброго,
Сам он привязыват коня как тут
Ко тому столбу он точёному,
Насыпает пшены белояровой.
Заходит он во палату белокаменную,
Крест кладет по-писаному,
Поклоны ведет-то по-ученому.
Говорит Владимир таковы слова:
— Ах же слуги мои верные,
Слуги вы мои княженецкие!
Допросите Василья вы как нынечу,
Каково он ездил во чистом поле.
Как спросили его слуги верные,
Тыи слуги княженецкие:
— Каково ты ездил во чистом поле?
Взговорит Василий таковы слова:
— Вся сила ведь воспорублена,
Славны богатыри привыбиты.
Как завел тут князь как Владимир нынь
Для того воина для главного,
Завел он пир как на двенадцать дён.
А на том на пиру княженецкоем
А сидят там все князи-бояра,
А все говорят таковы слова:
— Ах же Василий Игнатьев сын!
Ведь все ли богатыри разъехались,
А хоть ты нынь съездил на чисто поле,
Постоял ты, Василий, за Киев-град,
За того князя за Владимира.
И на том ли пиру все расходятся,
И пир тот весь да нынь кончается.
